185 лет Ноябрьскому национально-освободительному восстанию в Польше

История, которая забывается

Проигранное, но неоценимое для польского народа Восстание 1830 года, оно же Ноябрьское восстание, до наших дней порой является яблоком раздора в разговорах между поляками и русскими. К сожалению, это следствие того, что интереснейший, но от этого не менее трагичный эпизод в истории польского и российского народов часто выступает инструментом более или менее умелой политической игры и спекуляций. Автор может и не взялся бы за эту статью, если бы не услышал не так давно разговор о Польше в контексте её исконной принадлежности к России. Ничего не оставалось, как вмешаться и дать понять рассуждающим, что им следовало бы просто прочесть хотя бы общедоступные источники и чуточку подумать, вместо того, чтобы рассуждать на тему беспочвенными и устаревшими штампами и предрассудками. Иной раз удивляешься, с каким умным видом и уверенностью может человек утверждать, будто миф об «исконности» – реальность.
Действительно, ещё не так давно, какую-то четверть века назад, события, происходившие в Царстве Польском, бывшего составной частью Российской империи и вошедшего в её состав не по своей воле, подавались в учебниках истории под иным углом, чем мы себе представляем сейчас. Это были издержки отчасти политического заказа, отчасти также старых предубеждений, хотя стоит отметить, что обычный человек, не имеющий должного допуска к документам, не мог и не может более или менее объективно судить о том, почему всё подавалось так, как подавалось. Нам до сих пор остаётся надеяться на собственную совесть, чутьё, разум, чтобы разобраться в отрывках того, что дошло до нас. А дошло в итоге многое. Но и это многое в разное время использовалось не для попытки понять причины, а для каких-то иных целей. По мнению автора, события 1830 года, как и предшествующие им, требуют глубокого, трезвого рассмотрения обществом. Рассмотрения с целью выявить ошибки, признать их, чтобы постараться в будущем не повторять их. А как это сделать? Достаточно просто. Надо представить себя на месте тех, кто восставал, и задать себе вопрос – почему они это делали.

События истории всегда живо отражаются писателями эпохи. Если сопоставлять знания, получаемые из учебника истории с литературой, причём ещё в школе, ситуация с пониманием причин и следствий выглядела бы иначе.

То же справедливо и для польского Восстания 1830 года. Изучай мы историю с ранних лет не только с сухой фактической, но и с человеческой точки зрения, вместо штампа пришли бы понимание и здравый смысл. До сих пор можно иногда – благо с развитием доступа к цифровым архивам всё реже – услышать: «А что им не жилось спокойно? Они отделиться хотели!»

А если встать на их место?

И это как раз то, для чего нужно представить себя на месте поляков начала XIX века. С некоторыми упрощениями, но попробуем. Итак: вы принимаете первую в Европе конституцию. Это не нравится соседним странам. Приходят эти три страны: Германия, Австрия и Россия и решают, что твоя страна больше не существует. Делят в ней сферы влияния и начинают действия по приучению местного населения к своим порядкам, законам, мировоззрению. Не самое приятное ощущение, не так ли? И вам, и вашим стареньким родителям, которые помнят себя свободными ещё год назад, это явно не нравится. И вы рассчитываете, что это ненадолго. Находится некто, возьмём Тадеуша Костюшко, кто решает освободить народ от внезапно навязанного гнёта. Предпринимает попытку, но его подавляют. Всё? Нет, не всё.

В вас поселяется не только надежда, но и пример. Это важно. Это вы передаёте своим детям. Они – двигатель будущего освобождения. Так вот. До разделов Польши вопрос о недоверии, а тем более неприязни между народами Польши и России остро не стоял. Не стоял он и позже вопреки уверениям политиков – народы любой страны всегда умели отделить себя от власть имущих. На штандартах повстанцы писали лозунг «Во имя Бога, За нашу и вашу свободу!», писали на двух языках, на польском и русском, чтобы простым людям было понятно, что сражаются восставшие не против народа, а против гнёта царской власти.

И действительно, если мы взглянем не только на историю, но обратимся ещё и к литературе, то увидим, что впрямь «царизм» не любим в этот период не только в оккупированной этим режимом Польше, но и в России. За «вольнодумные» произведения ссылаются поэты и писатели. За ними вслед отправляются неугодные политики, учёные и служащие.

Кто-то на Кавказ и куда-нибудь где не как дома, но хоть тепло, а кто-то и в Сибирь. На каторгу. Речь не о Польше. Это о царской России того же периода.

И вдруг нам предстаёт несколько иная картина. То есть в российской внутренней истории имеет место романтизация самой истории, а особенно её активных участников. К примеру. Сейчас широко распространены путешествия по усадьбам дворян позапрошлого столетия. Экскурсоводы красивыми голосами, с возвышенностью и придыханием, рассказывают, что мол тут-то и тут-то жил тот-то и тот-то, жил красиво – вот пример зодчества, жил богато – вот предметы утвари, и каждое лето они проводили здесь, предаваясь размышлениям о судьбах России и т.п. Нигде мы не услышим, что на этих лёгких, почти воздушных натур работали десятки деревень крепостных крестьян, принося своим хозяевам баснословные доходы просто так.

То же и с царями. Цари и императоры России в сознании некоторых писателей учебников истории - вообще воплощение ясности ума и прозорливости, величия духа и заботы о народе. Но копнув чуть глубже, мы видим, что это не всегда и не совсем так. Достаточно почитать тот же школьный курс литературы и попробовать посмотреть критически на ряд вещей. Случай с Польшей не исключение.

Александр I приносит в 1815 году Польше, по решению Венского конгресса превратившейся из Герцогства Варшавского в автономное Королевство Польша в составе России, достаточно либеральную конституцию с широкими правами. Люди связывают с ней большие надежды. Но император начинает игнорировать свой же документ.

Спустя три года с момента вступления в силу новой конституции, в 1819 году, на территории Царства Польского вводится цензура прессы и печати в целом. Начинаются первые аресты тех, кто по каким-то причинам попадает под подозрение властей. В 1823 году начинается работа по поиску и ликвидации тайных обществ, а в 1825 ликвидируется открытость заседаний Сейма.

Пришедший на смену Александру царь Николай I продолжил на этих землях политику своего предшественника. Достаточно естественным выглядит факт того, что поляки потеряли всякую надежду на перемены. В это время в России 14 декабря 1825 года происходит восстание декабристов, формальным поводом которого был отказ от переприсяги Николаю I и защита прав Великого князя Константина Романова, двумя годами ранее отказавшегося добровольно от престолонаследия, ссылаясь на на морганатический брак с польской графиней Грудзинской и неспособность к управлению государством.

В 1826 году Великий князь Константин становится по сути единовластным наместником Польши и берёт всё управление в свои руки. До этого наместником был Иосиф Зайончек, а князь был главнокомандующим Польской армии.

Несмотря на то, что женат Константин Павлович был, как уже выше говорилось, на польке – Жанетте Антоновне Грудзинской, княгине Лович (Joanna Grudzińska), дочери Антония Грудзинского, последнего владельца местечка Ходзеж, прославившегося впоследствии в XX веке на всю Европу первоклассным фарфором с местных фабрик, – поляки почувствовали, что грядут перемены не в лучшую сторону. И оказываются правы.

Князь вводит в верхние ряды администрации всё больше русских чиновников, конфликтует с сеймом, унижает публично простых поляков и военнослужащих польской армии.

Дело чести

И здесь мы подходим к одной из ключевых точек, о которой мало кто вспоминает в контексте истории с восстанием 1830 года. Да, в Европе в это время повсеместно вспыхивают восстания. Примером другим служат Франция и Бельгия, но есть в истории польского восстания точка, трудная для понимания – гонор. Тот самый польский гонор, о котором любят порассуждать на кухне недальновидные «знатоки». Гонор имеет в русском языке отрицательную коннотацию, как и панибратство (кстати тоже полонизм в русском языке, так и не понятый русским мировоззрением). Хотя ничего отрицательного в этих понятиях реально нет. Тогда при чём же тут гонор? Если мы взглянем на предложение производителя телефонов Хуавей, то среди последних его моделей мы с лёгкостью обнаружим трубку с названием «гонор» в латинском написании – Ноnor. По-польски honor означает – честь. Как и в названии модели телефона.

Честь. Такое почти забытое, но чрезвычайно важное свойство характера, свойство личности, чувство, без которого невозможно себе представить даже самого рядового поляка на протяжении всей истории. Именно она, а точнее - её попрание, привело польскую армию к мыслям о неподчинении и желанию высвободиться из под управления Константина Романова. Источники доносят до нас, что наместник не упускал ни одного удобного случая, чтобы подколоть или оскорбить поляков. В том числе военнослужащих.

Устрой жизни того времени не позволял польским офицерам отвечать ему взаимностью. Более того, он был их главнокомандующим.

Никто бы не осмелился вызвать его на дуэль как равного. Таковы были правила и, что кажется сейчас удивительным, – правилам следовали. Тем временем честь военных унижалась Константином достаточно грубо. Правда, он извинялся и извинения его принимались, но не всеми. Несколько польских офицеров, не пожелав терпеть позор, застрелились. Такое положение дел в перспективе не могло не сыграть одну из ключевых ролей в появлении идеи восстать против неугодной власти.

К этому добавился, естественно, и исторический контекст, и глубокое желание восстановить независимость своей страны. В итоге в ночь с 29 на 30 ноября 1830 года мятежники напали на варшавский Бельведерский дворец – резиденцию Наместника Польши Константина Романова. Ему удалось бежать. С ним бежала и его жена, графиня Лович. Рассказывать о ходе восстания здесь неуместно, по этой теме написаны массы работ, а вот остановиться на истории любви здесь нужно.

Любовь, оставшаяся в веках

Кто знает, если бы не Жанетта Грудзинская, как вёл бы себя Константин Романов со своими подчинёнными? Возможно, что гораздо хуже. Хуже могли бы быть и последствия. Известно, что она весьма позитивно влияла на своего мужа. Согласно дошедшим до нас сведениям, сам он имел характер вспыльчивый и был неоднозначной фигурой. Любил дуэли и нрав имел вспыльчивый, но отходчивый, иногда поздно. С появлением в его жизни Жанетты всё изменилось. Он стал более уравновешен, о чем свидетельствовал сам в письмах родным. Императорская семья тоже заметила положительные сдвиги в его характере.

Жена старалась смягчить его нрав, старалась не замечать его колкостей в адрес поляков, хотя, разумеется, давалось ей это нелегко. Что чувствовала эта умная, красивая и утончённая женщина, когда после побега из Бельведера её муж возглавил войско, призванное на подавление восстания, можно только догадываться. Какие муки терзали её. На стороне её родной Польши воевали с русскими войсками её родственники.

Но любовь и верность мужу обрекли её на это страдание. Глубокие переживания подкосили её здоровье.

Тем не менее она как могла опекала мужа, деля с ним горе от происходящего. Константина тоже терзали муки совести. Не могли не терзать. Он увозил жену от приближающегося фронта и холеры. Его организм, измотанный событиями прошедшего года, не смог сопротивляться, и эта болезнь, от которой тогда не было лекарства, настигла его в Витебске.

Двух дней хватило, чтобы княгиня Лович стала вдовой. 15 июня 1831 года цесаревич Константин скончался. Вдова состригла свои пепельного цвета кудри и положила в гроб мужа. Она шла за гробом пешком от Витебска до Петербурга.

Силы покидали её. После потери родины и мужа её ждал ещё один удар, от которого княгиня Лович оправиться не смогла. Она узнала о поражении восстания, о взятии Варшавы русскими войсками, о том, что её близкие убиты. Не дожив двух недель до годовщины начала Ноябрьского восстания, 17 ноября 1831 года, она умерла, оставшись для многих современников олицетворением преданности и верности мужу.

Борьба длиной в полтора века

После поражения восстания в Царстве польском начались репрессии, гонения на людей, пусть даже слегка заподозренных в связях с повстанцами. Им грозили различные наказания. Многие из них были отправлены в Сибирь. Началась массированная русификация поляков. До следующей попытки вернуть независимость оставалось 32 года. Полной независимости пришлось дожидаться до 1918. Вся эта борьба длиной в полтора века показывает нам, каким может быть чувство веры. Даже перед лицом кажущейся безнадёжности. Ведь фактически польский народ хранил в своём сердце страну, которая де-юре была стёрта с карты планеты.

Всё написанное выше представляет собой лишь попытку осмыслить нелинейно, небуднично, несухо причины восстания 1830 года и сопутствующие события. Ведь история нужна не для распрей. Взглянув на неё чуть глубже, задумавшись, поставив себя на место героев давно ушедших в седину столетий событий, мы можем многое понять и многое переосмыслить. Вспомнить, что честь - это вовсе не гонор в узком понимании этого слова, а весьма нужная в жизни штука, дополнение к совести, без которой человек не видит рамок дозволенного, без которой не осознаёт себя как личность. Применение этого понимания позволит людям не отдаляться, а сблизиться, не совершать, а не не повторять ошибки предков, чтобы в будущем столетиями не переворачивать горькие страницы истории.