Как Куба суму работать учил

Многие знают, что польский народ смышлён и смекалист. Это национальная черта. Массу вещей, для которых чопорным немцам придётся применить целый набор инструмента, поляк может сделать при помощи пассатижей. Пассатижи по-польски звучат как kombinerki, то есть ими можно что-то комбинировать (kombinować). И получается это часто не хуже, чем с применением ряда инструментов. Оттого работники из Польши и ценятся по всему миру. Эта черта характера следует за поляками на протяжении веков, что следует из многочисленных исторических источников, одним из которых является фольклор.
Наряду с фундаментальными научными данными фольклор доносит до нас разнообразие образов и оттенков характера тех или иных персонажей. В народных сказках, песнях, рассказах и поговорках ёмко и ярко раскрываются черты героев, отражая всю сущность национальной души.
Одним из таких рассказов, напечатанном в «Письме к польскому народу» («Pismo do ludu polskiego») в 1845 году, мы и хотим с вами поделиться. Называется рассказ «Искусство воспитания».
«Искусство воспитания»
У одной вдовы была красивая, но ленивая дочь, которую та разбаловала. Парубки из деревни этой брать её замуж брать не хотели, знали, что она лентяйка, ни на что не годна, и говорили о ней: «ничего из неё хорошего не выйдет, своими глазами увидите!». Обеспокоилась мать и стала она дочь, наконец, к работе приучать. Только ничегошеньки это не давало. Каська знай себе у камина сидит, а кавалер ни один к ней не ходит.
Однажды, увидел её в костёле Куба, парубок из соседней деревни. Понравилась она ему, да и прислал сватов. Мать обрадовалась, руку дочери Кубе пообещала, но попросила его, чтобы жалел он дочь её, давал свободу, ведь девка-то ещё молодая, как за что взяться и не знает.
После свадьбы забрал Куба жену к себе домой. Наутро Куба встал, а Каська и с места не сдвинулась. Ничегошеньки не сделала. Куба сам подмёл, сварил обед, да и в поле пошёл. Было так и на третий, и на четвёртый день, и всё продолжалось до конца недели. Тут Куба способ придумал. Когда Каська вечером ко сну готовиться стала, в кровать пошла, снял Куба с гвоздика у окна свою кожаную сумку, взял прут ореховый и говорит сумке: «Сумка моя, так продолжаться не может! Я работаю как вол, а ты висишь себе и висишь; я есть готовлю, а ты смотришь на это. Ты ж у меня чтобы помочь: обед приготовить, в хате прибрать, кушанье сварить. Так знай, коли с сегодняшнего дня не будешь ты мне завтрак делать, обеда и вечери, кровати не постелишь, посуды не вымоешь и дома мести не станешь, то отработаю я тебя прутом вот этим, или мне Кубой не быть!» Каська, видя всё это, дивилась и смеялась над глупым мужем.
На следующий день после того, как вновь в доме сделано ничего не было, обращается Куба к Каське: «слыхала ты, как я торбе своей говорил, чтобы помогала она, а она и не думает! Будто слепая и глухая она. Надо проучить её хорошенько, не по душе мне такие шуточки!» И, взяв свою пустую сумку, набросил её на спину Каськи и давай её по спине прутом охаживать, а сам приговаривает: «ну, торба, получай!». А Каська кричит, прут её крепко присушивает. Кончил дело Куба, снял суму с Каськи и повесил на своё место, да пригрозил сумке, что коли и завтра она по хозяйству помогать не будет, то и смажет он её ещё раз палкой ореховой.
С этого момента Каська как заново на свет появилась. Совсем изменилась. Встала ранёхонько, всё приготовила и мужа с того времени уважать стала. Вся деревня дивилась перемене такой, а особенно её мать. Вот так находчиво взялся Куба уму-разуму научить.

Вступление и перевод: Илья Болгов