Станислав Ежи Лец и его афоризмы

Но сначала несколько слов о биографии. Творческий псевдонима Станислава Ежи Леца (06.03.1901 - 07.05.1966) Стах, а настоящее и полное имя его звучало так: Станислав Ежи дэ Туш-Летц (Stanisław Jerzy de Tusch-Letz). Польский поэт, писатель-сатирик и афорист. Ежи происходил из еврейской семьи. Родился на территории Австро-Венгрии в польской Галиции, во Львове, 6 марта 1909 года. Отцом его был барон Бенон дэ Туш-Летц, а матерью Аделя из дома Сафрин. Отец умер рано, воспитанием Станислава занялась мать. Она сама была умной женщиной и очень хотела вырастить из сына умного и развитого человека. Культуру и образование мальчик впитывал с рождения. Станислав начал своё образование в родных краях, но по мере приближения фронта Первой мировой семья вынуждена была покинуть дом.

События войны окажут серьёзное влияние на становление Леца как личности. На всю жизнь война останется его кошмаром. Лец станет антимилитаристом.

Гуманистическая культура, впитанная им в процессе учёбы, окажет влияние и на его дальнейший выбор жизненного пути – борьба пером и словом за достоинство человека, за его права, будь то отдельная личность или же некая масса людей.
Он учился в Вене, а окончил учёбу во Львове в 1927 году. Затем поступил на факультет полонистики, а потом и права в Университет Яна II Казимира (ныне Львовский национальный университет имени Ивана Франко) и окончил его в 1933 году. Стихотворным жанром увлёкся серьёзно ещё во время студенчества. Его первым произведением стало стихотворение «Весна». Лец опубликовал его в «Иллюстрированном Ежедневном Курьере» («Ilustrowany Kurier Codzienny»), популярной в то время газете.

Как сам Лец вспоминал позже: «В нем говорилось, ясное дело, о весне, но это не была традиционная весна, по настроению эти стихи выглядели... пессимистическими. А почему я выбрал именно “IKC”? Это издание выписывали и читали в нашем доме, а я хотел прослыть поэтом прежде всего в семье».

Восприятие мира Станислава немало зависело от того, что он был носителем трёх культур: польской, еврейской и австрийской. Этот факт оказывал серьёзное воздействие на писателя. Противоречие не давали ему покоя. Это выразилось и в «Весне», и в дальнейшем его творчестве, и в жизни.

«Гений сатирической метафоры» – так станут называть Леца в середине XX века.

Именно его триединая сущность, неоднозначная и глубокая, породила в нём того, кто хотел настоящей свободы для личности. Свободы, основанной на разуме, а не вседозволенности. На разуме, но не на витиеватых дорожках запретов, ограничений и сдерживаний со стороны государства. Лец своими фрашками (fraszka – пустяк, мелочь. Но в литературе это короткое произведение из двух-четырёх строк с признаками эпиграммы, но отличающиеся от эпиграммы резко шутливым тоном. По выражению Яна Кохановского, «фрашка – это всё, о чём мы только думаем, всё, что мы делаем; нет ничего прочного на свете»), своими афоризмами мастерски направляет мысль человека на борьбу с умственными оковами, с кляпами, заткнутыми в рты человеку режимами, господствовавшими в те времена. Можно относиться к ним по-разному, но самым сильным режимом будет тот, который человек создаст в себе, приняв предложенный ему стереотип поведения. И тот, кто слепо следует навязанному догмату, даже не пытаясь его осмыслить со своей позиции, тот и становится поборником режима, практически – его лицом. Этот тип людей боится нарушения своего уютного мирка, предложенного ему взамен его совести, достоинства и нравственности. Таким, для защиты их собственных интересов, нужна цензура. Именно она призвана оградить их от тех, кто порывается мыслить.

Борьба идей в XX веке превратилась в ужасные битвы с ценой в миллионы человеческих жизней.

Всё это требовало в том числе различных форм цензуры. Она проникла везде, где только могла. И цензура против Леца работала в послевоенной Польше весьма и весьма усердно. Но это не смогло заставить его отступить. Скорее дало пищу для творчества. С появлением электрических средств коммуникации слово «Нельзя» в одном месте уже не означало «Нельзя везде». Передовые для начала XX века технологии в сфере радио уже к 20-м годам вывели понятие «популярность» на принципиально новый уровень. Стоит ли говорить, что стать популярным в какой-либо точке Земли, будучи «запрещённым» в другой её части, в 50-х годах представлялось уже нормой.
О популярности мысли Леца в мировом масштабе может свидетельствовать случай, произошедший на 17-й сессии ООН. Несмотря на то, что за пределами Польши произведения Леца были известны только по переводам, выступавший на сессии делегат от Соединённых Штатов процитировал одно из высказываний Леца, немного изменив его звучание. На что тут же последовала реакция от Генерального Секретаря организации. Генсек У Тан, включив микрофон, поправил представителя США точно, приведя по-английски оригинал высказывания Станислава Леца.

Но до всемирной популярности нужно было ещё пройти долгий и трудный путь. Годы учёбы сменились годами работы, произведения Леца публиковались в различных периодических журналах и газетах.

В 1931-м Лец совместно с коллегами по поэтическому цеху начинает издавать журнал «Трыбы»(«Tryby»). Цензура не оставила его без внимания и в первом номере из стиха «Плакат» вырезали последние строфы.

Второй номер был уничтожен полицией. 1933 год ознаменовался для Леца выходом его первого поэтического сборника «Барвы» (Barwy – цвета). Позже в Варшаве он публикует свои работы в «Варшавском цирюльнике», «Шпильках» и «Чёрным по белому»
Вторая мировая не прошла бесследно для литератора. Он побывал узником концлагеря, откуда ему удалось сбежать. Воевал, партизанил, печатался в военных изданиях, но война не была его делом. Она была противна ему ещё в детстве. В 1946 году выходит его сборник «Notatnik polowy» (Полевые записки). В нём – стихи, посвящённые драматическим событиям войны. После войны он уедет из Польши. Сначала в составе дипмиссии в Вену. Там Лец выполнял функции атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. Оттуда он следил за событиями на родине и не мог не обратить внимание на то, что новый строй предпринимает попытки задушить творческие свободы людей и интеллигенцию в принципе. В 1950 году он публикует сборник «Новые стихи» и принимает трудное для себя решение уехать в Израиль.

Время, проводимое вдали от Польши, от родного языка и культуры, Лец переживает с невероятной тяжестью в душе:

Туда, на север дальний, где некогда лежал я в колыбели,
Туда стремлюсь теперь, чтоб там же и отпели.

Спустя два года он вернётся в Польшу, но новые власти встретят его запретом на публикацию за его открытую оппозиционную позицию текущей политике.
Тем не менее в 1957 году свет увидел сборник Леца, который до сих пор издаётся и пользуется неугасающим спросом. Речь идёт о «Непричёсанных мыслях» (Myśli nieuczesane). «Мысли» были переведены на ряд языков, в том числе английский, немецкий, словацкий, финский и ряд других. В то время публикация мыслей была как «ложка к обеду» – в 1956 году в Польше уже активизировались процессы философской и политической переоценки ценностей.

В итоге именно афоризмы Леца составляют наиболее значимую часть его писательского труда. Его изречения характерны своей художественностью и отточенным слогом.

Его афоризмы не были направлены только на внешнюю среду. Судя по воспоминаниям его коллег, его «непричёсанные мысли» сопровождали его по жизни и нередко укладывались в сторону самого себя. Даже умирая, осознавая своё положение, он был ироничен и не потерял своего свойства смотреть на вещи отстранённо.

По рассказу его друга, поэта и переводчика Яна Щпевака, когда Лецу в больницу принесли рукопись для внесения в неё корректив, тот ответил «Не могу править, я занят исключительно умиранием».

Умер Станислав Ежи Лец 7 мая 1996 года в Варшаве после продолжительной и тяжёлой болезни.

Поломедиа приводит метких 50 афоризмов Станислава Ежи Леца:

«Автор может совершить самоубийство, целясь во вкусы публики.»
««Лечь-встать» — всего лишь быт новобранцев. «Умри-воскресни!» — вот это жизнь!»
«Чем темнее, тем легче быть звездой.»
«Творчество — это загадка, которую художник задает сам себе.»
«Ошибайся коллективно!»
«Даже если дать корове какао, не выдоишь шоколада.»
«Знай я раньше то, что я знаю теперь, я бы не знал этого.»
«Помните: в каждом мифе есть зернышко истины, которое снова может стать нашим хлебом насущным»
«Я не принадлежу к тем, кто, почитая крест, не видит на нем человека.»
«У слепой веры — злые глаза!»
«Люди и до ада доберутся. И освоят там богатейшие залежи серы.»
«Когда прыгаешь от радости, смотри, чтобы у тебя не выбили почву из-под ног.»
«Догматы — гарантия прогресса, толковать их опасно, приходится разрушать.»
«По тому, как дрожат жители, можно уяснить, каков фундамент государства.»
«Не говори глупостей — враг подслушивает!»
«Даже в лабиринтах уже висят надписи: «Заблуждаться запрещается!»»
«Мало кто меняет убеждения — меняют идеологии.»
«Не поноси человека на незнакомом ему языке. Это садизм.»
«Как видно, в аду есть и вход, и выход, коль скоро можно пройти через ад.»
«Сложнее всего с правдой в те времена, когда все может быть правдой.»
«Костры не разгоняют тьмы.»
«Атеисты говорят о времени «после рождества Христова» — «наша эра». Странно»
«До глубокой мысли нужно дотянуться»
«Лишь очень большие люди могут себе позволить поднять голову»
«Многим нулям кажется, что они — орбита, по которой вращается мир.»
«Тот, кто не разбирается ни в чем, может взяться за что угодно.»
«Бывают почетные терновые венцы, с терниями только наружу.»
«Граница между светом и тенью — ты.»
«Прямолинейные, будьте осторожны! Особенно при повороте.»
«Совесть у него чистая. Не бывшая в употреблении.»
«Бог сотворил нас по своему образу и подобию. Но откуда уверенность, что он работал в реалистической манере?»
«Красивая ложь? Внимание! Это уже творчество.»
«Порой ложь так тесно сливается с правдой, что в оставшейся щелке тяжело жить»
«Не ходи проторенными дорожками — поскользнешься.»
«Когда враг потирает руки, — твой час! Давай волю своим!»
«Границы рая и ада подвижны, но всегда проходят через нас.»
«У каждого века есть свое средневековье.»
«Глупость никогда не переходит границ: где ступит, там ее территория.»
«Вписывайся во влиятельные круги»
«Всегда обращайся к чужим богам. Они выслушают тебя вне очереди.»
«И голос совести проходит период ломки.»
«Где запрещено смеяться, там обычно и плакать нельзя.»
«Культура для многих первая потребность, которую не нужно удовлетворять»
«Люди путают законы с правами.»
«Время неподвижно, это мы движемся в нем не туда.»
«Техника дойдет до такого совершенства, что человек сможет обойтись без себя»
«Не надо верить в человека, лучше быть уверенным в нем»
«Недостаточно, чтобы твои слова были сказаны к месту, надо, чтобы они были обращены к людям.»
«История — собрание фактов, которых не должно было быть»
«Надежда видит невидимое, чувствует неосязаемое и совершает невозможное. »